Жизнь в маленьком городке многим рисуется шаблонно: длинные, скучные зимние вечера; все дни похожи один на другой, и поводов для радости почти нет. Но тут нужно отметить: дело, скорее всего, не в городе, а в самом человеке. Наш сегодняшний герой, директор Ветковского музея старообрядничества и белорусских традиций Пётр Цалко, так увлечённо рассказывает про свой райцентр, людей, их истории, что ты уже и сам готов собрать чемодан и переехать в восьмитысячную Ветку.
Подтянутый, в модном сером костюме, стильных очках и ярком галстуке, Пётр Михайлович выходит нам навстречу.
И здесь самое время подробнее представить нашего собеседника: Петру Цалко 33 года, уже несколько лет он возглавляет один из уникальных музеев страны. А пока он побежал за курткой в кабинет, рассматриваем ткацкий станок, который стоит прямо в холле.
– Эту рубашку ткёт Пётр Михайлович, – ловит наш взгляд одна из его подчиненных.
Пётр часто проводит мастер-классы для детей и взрослых
Так и хочется спросить: "Это шутка такая? Мы говорим про того парня в костюме?" Хорошо, что мы сдержались. Оказалось, Пётр действительно умеет ткать и несколько лет назад пришёл работать в музей мастером по ткачеству.
"Первое время чувствовал себя ненужным – ни городу, ни людям"
Пётр Цалко, опережая очевидные вопросы про скуку и неспешную жизнь небольшого города, сразу отвечает: "Гэта месца, дзе я знайшоў сябе і дзе магу прымяніць усе свае веды. Самае галоўнае – няма жадання куды-небудзь збегчы".
Круг его интересов обычным не назовёшь: фольклор, ткачество, старообряднические иконы, резные наличники на окнах… Когда он по-актёрски рассказывает очередную историю про бабушку из экспедиции или как бежал к дому, который сносили, чтобы успеть забрать старинные двери – смотришь на это парня и думаешь: "Такие ещё остались?"
Во время экспедиции по деревням Пётр слушает бабушек и записывает их на диктофон.
Пётр по образованию учитель белорусского языка и литературы. Когда учился в Гомеле, успел поработать грузчиком, официантом в ночном клубе, преподавал детям в гимназии, подрабатывал в музее и даже продавал косметику. Пока гуляем по Ветке, мимо пробегают дети и звонко кричат: "Здравствуйте!" Молодой человек улыбается, мол, за это и любит глубинку: здесь всё, как в его родной полесской деревне.
Этот кожух когда-то носил дед Петра, а теперь очередь дошла и до самого парня.
– Калі ў 17 гадоў паступіў ва ўніверсітэт і пераехаў вучыцца ў горад, было вельмі цяжка, – говорит Пётр Цалко. – Ідзеш па горадзе, ніхто з табой не вітаецца. Бачыш, нехта ляжыць пад лаўкай, хочаш дапамагчы, а людзі кажуць: "Это алкаш, да ну его!" У вёсцы ўсё па-іншаму: усе з табой вітаюцца, як зараз гэтыя дзеці, ты ўсіх ведаеш. Я застаў той час, калі казалі не проста "здрасце", а віталіся так: "Добры дзень! Добрага здароўя!".
Пётр Цалко вместе с героиней нашего недавнего материала Екатериной Панченей (бабой Катей)
Он вспоминает случай, как однажды ехал в троллейбусе в Гомеле. Зашла женщина, и Пётр тут же по её "сакавітай палескай мове" сразу определил: она из деревни Дзержинск Лельчицкого района. Вдруг пассажирка заметила в салоне бездомную собаку.
– І пытае гэтая жанчына: "О, людзі, чыя-то сабака?" Ёй патлумачылі, што нічыя. А яна ніяк не магла зразумець: "Як то сабака ды нічыя? Яна ж усё раўно чыя-то. Вы што, не ведаеце?" Для вясковых усе павінны належыць камусьці. Першы час у Гомелі адчуваў сябе непатрэбным – ні гораду, ні людзям, якія з табой побач ідуць, – признаётся Пётр.
"Посмотрел "Гарри Поттера" – так всё это волшебство видел в своей деревне!"
Пётр Цалко из тех людей, которые про свою родную деревню рассказывают с гордостью и нежностью. Кто-то старается дистанцироваться от прошлого, сделать вид, что настоящая жизнь началась в городе. Он же, наоборот, опишет свои Симоничи (Лельчицкий район) как самое интресное место на земле, не отрицая, что жизнь в деревне – тяжёлый физический труд.
– Гэта было крутое дзяцінства, якое выпала на 1990-е гады. Напрацуешся, а вечарам шчаслівы бяжыш да вогнішча, каб з'есці сала з хлебам і цыбуляй, – отмечает Пётр Цалко.
В 6 лет он научился доить корову, в 8 – косить траву и запрягать коня. У полешуков была особая связь с природой, зверями и птицами. В деревне абсолютно нормальным считалось разговаривать со своей собакой или птицами.
– Ніколі не бачыў, каб маці ці бабуля адносіліся да хатняй жывёлы, як да нечага нязначнага. Яны былі часткай сям’і. Калі загінуў конь, маці галасіла, як магла. Калі не стала каровы – гэта было вялікае гора, – вспоминает свое детство Пётр.
Свою бабушку, Валентину Николаевну, Пётр считает лучшей учительницей, которая была в его жизни.
Деревенские постоянно наблюдали за природой: она подсказывала, когда лучше сажать картошку, стоит ли ждать первых заморозков, будет ли завтра ясная погода. И все, конечно, жили в ожидании праздников. Перед Колядами из города приезжал двоюродный брат Петра, бабушка усаживала мальчиков на кровать, садилась напротив и учила петь праздничные песни.
– Не было нейкага ўнутраннага непаразумення, што можна і ў царкву хадзіць і пры дапамозе абраду дождж выклікаць, ці варажыць. Мая прабабуля была шаптухай. Я малы сядзеў і назіраў, як яна нешта падпальвала, нешта рабіла. Для мяне гэта было такое відовішча, што ніякія фільмы-фэнтэзі былі не патрэбны. Таму, калі глядзеў "Гары Потэра", думаў: "Дык усе гэтыя чараўніцтвы я бачыў у сваёй вёсцы", – смеётся молодой человек.
Исчезнут бабушки в платочках – исчезнет и культура?
Видимо, деревенское детство определило то, чем сейчас занимается Пётр Цалко. Он не сидит в кабинете, а часто с коллегами выезжает в экспедиции по деревням. Записывают воспоминания дедушек и бабушек, тексты песен, рассказы, как проводились обряды, собирают экспонаты.
По мнению нашего героя, самое сложное в таких поездках – добиться доверия у бабушек, расположить к себе, ведь ты для них чужак. А традиционная культура ведь больше про личное, и не все готовы об этом говорить. Некоторые упираются: кому нужны эти песни, их всё равно так никто не споёт? И тогда сотрудница музея Наталья Кадетова затягивает куплет, бабушки проникаются: "О, так ты ж па-старыннаму спяваеш".
А еще Петр уверен: традиции живут не в старых деревянных сундуках, рушниках и вышиванках, а в самих людях.
– Вось вам прыклад. Прыехалі мы неяк ў Рэчыцкі раён з экспедыцыяй. Нам казалі, што ў вёсцы жыве 90-гадовая бабуля, якая ўсё ведае. Яна і сапраўды ведае, але толькі пра Вялікую Айчынную вайну. А што датычыцца культуры, бабуля не памятае ні песень, ні традыцый. Выйшлі на вуліцу, ідзем і плакаць хочацца. Столькі спадзяванняў было! І тут насустрач ідзе жанчына – з кароткай стрыжкай, у ласінах. Разгаварыліся, яна і кажа: "Пойдзем да мяне, ад свякрухі засталася стогадовая кашуля". Высвятляецца, што яна столькі ўсяго ведае! Нават, як выклікалі дождж: "Чаму не? Я сама удзельнічала ў гэтым", – приводит пример Пётр.
И рассказала она: чтобы пошёл дождь, нужно было сначала вспахать перекрёсток. А так как в деревне остались одни старенькие бабушки, то местные запрягли эту женщину вместо коня. "У начнушцы я была, як паложана", – смеётся она.
"Чтобы не стать таким, как все в городе, я решил остаться самим собой"
У Петра была мечта: стать учителем и вернуться в родную деревню. Но вышло иначе. После университета молодой человек несколько лет жил в Гомеле (работал в музее), потом переехал в Ветку. Купил участок, на нём уже появилась баня, впереди – строительство дома.
Так выглядит забор на участке молодого человека.
Говорит, если ты сам увлечён чем-то, вокруг тебя начинают появляться такие же увлечённые люди. И маленький город может дать возможности для развития, а вот свою жизнь в большом городе он представляет с трудом.
Когда жил в университетском общежитии, впервые столкнулся с тем, что люди не хотят быть, кем были раньше. Как считает Пётр, родная деревня – это не повод отказаться от неё при первой возможности. Это то, чем стоит гордиться, даже если человек переехал в другое место.
Этот пирог Пётр испёк сам: в музее устраивали театральную свадьбу.
– Каб не стаць у горадзе такім, як усе, вырашыў заставацца самім сабой, – говорит Пётр Цалко. – Мне пашанцавала з маёй універсітэцкай сяброўкай Марынай, якая была з Турава. Сапраўдная паляшучка! У інтэрнаце мы з ёй па-нашаму размаўлялі: "Ото пойдзем на кухню картопель нажарымо, макаронаў наварымо". Для астатніх гэта было дзіўна, з нас смяяліся.
Пётр вместе с Мариной прямо в общежитии университета организовали этнографический музей.
Помимо экспедиций, Пётр и его сотрудники устраивают спектакли, проводят мастер-классы. Сейчас он загорелся идей восстановить старую ветковскую традицию. Когда-то на свадьбу здесь пекли пряники и дарили молодожёнам. Молодой человек уже раздобыл копии форм 1907 года, испекли уже несколько партий.Теперь в гости он приезжает с травяным чаем и ветковскими пряниками.
– Можна сказаць, працуючы ў музеі, працягваю настаўнічаць. Навучыць чалавека бачыць прыгажосць вакол сябе – самае складанае. У маіх школьных настаўнікаў гэта атрымалася. Я гэтую прыгажосць бачу.