У многих музей ассоциируется с замершими во времени экспонатами, бесконечными датами. Но в Ветке, переступая порог музея, сразу отправляешься в путешествие – интересное, запоминающееся, не похожее на остальные. Рассматриваешь пышные деревянные наличники на окнах, яркие рушники и по иконам, книгам ХVI века узнаешь историю старообрядцев. Как московские переселенцы-староверы сделали когда-то Ветку процветающим городом, чем их дома отличаются от традиционных и правда ли, что старообрядцы – закрытые люди: об этом в материале Смартпресс.
Визитная карточка Ветки (город находится в 23 километрах от Гомеля) – деревянные дома с большими окнами, разноцветными ставнями, резными наличниками.
Въезжаем на Красную площадь – и мы в Ветковском музее старообрядничества и белорусских традиций имени Ф.Г. Шклярова. В прошлом здесь находился купеческий дом Тимофея Грошикова, сейчас всё пространство – оригинальные экспонаты. По ним можно проследить яркую, трагичную и при этом жизнеутверждающую историю Ветки.
– Я часта кажу, каб у жыцці кожнага чалавека адбыўся Веткаўскі музей, – улыбается директор Пётр Цалко. По образованию он учитель белорусского языка и литературы, но, когда начинает водить нас по залам, превращается в актёра. Тут же переносишься во времени, представляешь город, людей, их разговоры и переживания.
– Ветка да гэтага часу засталася скарбам. Знайсці на сваім участку фрагмент керамікі XVII стагоддзя – звычайная з'ява, калі чалавек капае бульбу ці поле агарод, – отмечает Пётр Михаилович.
Книга или икона в то время стоили 50 рублей, корову отдавали за 5
Как появилась Ветка? В 1685 году сюда бежали московские староверы из-за религиозных преследований, а уже в XVIII веке Ветка становится городом богатых купцов, торговый путь которых шёл по Сожу – Днепру – Чёрному морю. В городе открывается старообрядническая церковь Покрова Богородицы, позже сформировалась своя школа иконописи.
– Стараабрадцы – даволі закрытая суполка. Пра гэта сведчыць нават архітэктура Веткі: дом-брама-дом-брама. Дом – гэта як непраходная крэпасць. Ганімыя стараабрадцы вялі закрыты лад жыцця, яны не надта вялі чыноўніцкую дакументацыі. Чым меней ведаюць, тым лепей для людзей, – продолжает рассказывать директор музея Пётр Цалко. – Але захаваўся спіс XIX стагоддзя “Кратчайшее начертание истории "Ветковские церкви". І там ёсць гісторыі, як у царкве адбыліся рэформы пры патрыарху Нікане і як "поп Козьма з цэрквы ўсіх святых, што на кулічках, прыйшоў на Ветку". Гэта царква і зараз стаіць у Маскве на Варварцы.
При всей своей закрытости, по мнению Петра Михайловича, староверы – одни из самых открытых людей. Как это возможно? К своей вере они действительно не подпускали посторонних, но были открыты к новшествам, культуре, образованию. Они не консерваторы, наоборот, реформаторы. Сохранив старые образцы икон, новые стали писать не под копирку, а привнесли своё видение, вводили новые смыслы, цвета, превратив их в произведения искусства.
Ветка пережила два пожара (город был полностью уничтожен, но сумел возродиться) – отсюда так много внимания к красному цвету. На иконах часто встречается вишнёвый храм, архангел Михаил – на красном коне, и только здесь появляется Богородица Огневидная. Иногда икона – это как чертёж, по которому можно взять и отстроить сгоревший храм или часть города. Считается, что в Ветку переехали лучшие иконописцы, а город снабжал книгами и иконами весь старообрядческий мир.
– Ветка ніколі не лічыла себя ўскраінай, яна ўспрымала сябе цэнтрам на ўскраіне. Маскоўскія купцы прыйшлі жыць у "звереопасные места", дзікія і балоцістыя. І стварылі тут своеасаблівую сталіцу, некаторыя называлі Ветку стараабрадніцкім Іерусалімам, – уточняет Пётр Цалко. – У 1735 годзе ў Ветцы са слабодамі (вёскамі) жылі 40 тысяч чалавек (для параўнання: у Маскве тады было 100 тысяч насельніцтва, у Гомелі – толькі 3).
Чтобы понять, насколько город жил богато, стоит привести эти цифры. В то время цена книги или иконы доходила до 50 рублей, а корову отдавали за 5.
"На гэтым свеце жыві, красуй і радуйся. А на тым свеце – невема што будзе"
В коллекции музея около 800 старообряднических икон. Иногда посетители долго задерживаются возле них, рассматривают и плачут. В музее каким-то чудесным образом умеют добираться до самого тайного в каждом из нас. Здесь на первое место выдвигают не сам экспонат, а человека, который за ним стоит, – его историю, эмоции. Во время экспедиций сотрудники музея записывают, как икона, рушник или книга оказались в семье, что они значат для людей. И потом эти наблюдения становятся частью экскурсии.
– У час адной з экспедыцый зайшлі да стараверкі, яна толькі-толькі вярнулася з агарода, стомленая, а ў куце вісіць ікона ў кіёце, у бісерным акладзе, пісаная, яркая, насычаная. Некаторым можа падацца, ну навошта яна ёй, а жанчына патлумачыла: "Дзеткі мае, я ж натружуся за дзень. Адной ёй і красуюся".
Вышитые бисером иконы (яркие, насыщенных тонов) – ещё одно подтверждение тому, что староверы на жизнь смотрели позитивно. Как точно отметила другая староверка: "На гэтым свеце жыві, красуй і радуйся. А на тым свеце – невема што будзе".
– Веткаўскія іканапісцы вытрымалі вельмі тонкую мяжу: захавалі святасць, духоўнасць, але пры гэтым зрабілі ікону сучаснай, запатрабаванай. Як і любы твор жывапісу, ікона павінна нараджаць нейкую эмоцыю, быць зразумелай чалавеку, – говорит Пётр Михайлович, когда мы переходим от одной экспозиции к другой.
После Чернобыльской аварии ветковских старообрядцев переселили в минскую Малиновку
И вот мы уже в мастерской реставраторов. Такое уж точно не ожидаешь увидеть в региональном музее. Возле стены выстроились в ряд те, что ожидают своей очереди, над двумя иконами сейчас работают Мария Козленко и Михаил Пугачёв.
– В 2007 году приехала из Казахстана, работала там в библиотеке, а уже в Беларуси поняла, что не ту профессию выбрала, и пошла учиться на реставратора, – рассказывает Мария Петровна (сейчас она восстанавливает икону, которая много времени простояла в курятнике). – Вот сейчас получаю удовольствие от того, что делаю. После реставрации икона ещё много лет будет приносить людям радость.
Многие привозят в музей на реставрацию семейные иконы XVIII-XIX веков. Оказывается, старообрядческие иконы можно "прочитать". Обычно женщина заказывала икону с именами своих детей, чтобы сразу за всех молиться. Так на иконе появлялись имена патронажных святых. И по иконам разных поколений можно узнать, как звали бабушку, прадедушку, понять историю семьи.
– Колькi зараз у горадзе засталося старавераў? Хопіць пальцаў абедзвюх рук, каб пералічыць. Але гэта ўжо іх нашчадкі, культура старабрадцаў у жывым бытаванні проста знікла. Пасля Чарнобыльскай аварыі ў 1986 годзе шмат гараджан перасялілі з горада, і веткаўскія стараабрадцы апынуліся ў сталічным мікрараёне Малінаўка. Да сённяшняга дня, калі старавер памірае ў Мінску, яго прывозяць хаваць у Ветку, – добавляет Пётр Михайлович.
В городе есть старообрядническое кладбище. Чем оно отличается от других? При погребении обязательно устанавливается восьмиконечный крест, и ставят его в ногах покойника.
Как собиралась коллекция: за старинную икону одной бабушке сделали гроб, второй – покололи дрова
Ветковский музей – это 13 тысяч (!) оригинальных экспонатов. Иконы, книги, рукописи, элементы традиционного костюма… То, что мы видим, всего лишь 3-4% от всей коллекции. Экспозиции постоянно меняются, проходят выставки в Национальном музее в Минске, а ещё Ветковский музей – единственный из региональных, у кого есть собственный филиал в Гомеле.
Как вообще возник музей? В 1960-е годы местный житель Фёдор Григорьевич Шкляров задумался: ему 40 лет, есть семья, работа, но что он оставит после себя? К рассуждениям о жизни добавился ошибочный диагноз врачей. Время поджимало. И выходец из старообрядческой семьи, человек со средним образованием, который успел поработать и плотником, и художником, начал собирать уникальную коллекцию. Например, одной бабушке за старинную икону он сделал гроб (у староверов считается нормальным готовиться к похоронам заранее), другой – поколол дрова. Многие бесплатно отдавали мешками будущие экспонаты музея.
– Каб зразумелі філасофію старавераў, раскажу адну гісторыю. Аднойчы супрацоўнікі музея падчас экспедыцыі пабачылі жанчыну, якая сядзела каля акна і чытала кнігу Івана Фёдарава XVI стагоддзя. Гэта ўнікальны помнік старадрукаваных кніг! Ёй прапанавалі грошы, жанчына адмовілася: "Если она вам так нужна – подарю. Не книга мне принадлежит, а я ей", – приводит пример директор музея.
А ещё здесь хранится 3,5 тысячная коллекция традиционного текстиля: рушники, одежда… Разглядывая их, ловишь себя на мысли: как при тяжёлой жизни в деревне, где было мало места для радости, женщины умудрялись так красиво видеть мир? Вкладывали ли они смысл в каждый узор? Как считает Пётр Цалко, сакральный смысл был в самом процессе создания рушника. Женщина не рассуждала так: здесь вышью ромб, потому что он несёт вот такой смысл, а после него сделаю крестик. Чаще всего рушник придумывался, "як матка ткала". Брали за основу то, что уже было в семье.
– Любая неглюбчанка (жыхарка вёскі Неглюбка) можа прачытаць рушнік: "О, глядзі, Пецечка, гэта зубатая калодка, а гэта жабка, мышыная сцежка, а вунь бубкі, казёл кучаравы". Яна ўсё пералічыць, але не скажа, што казёл – гэта сімвал пладавітасці, – добавляет Пётр Михайлович.
Про саму символику можно говорить, соотнося её с культурой. Рушники менялись со временем, в 1980-е годы на них появились райские птицы, пышные букеты цветов, виноград. А некоторые надписи очень похожи на цитаты из "ВКонтакте: "Иди всегда своей дорогой и будь верна сама себе. Не верь ни другу ни падруге не верь ни брату ни сестре" (оригинальная орфография сохранена).
Незаметно за разговорами о прошлом и настоящем пролетели шесть часов. Это своеобразный ответ на вопрос, который крутился в голове поначалу: "Не скучно ли в музее работать молодым людям?". Сотрудники всё время ездят по экспедициям, собирают новый материал, при музее организовали школу “спевак”, танцев, учат всех желающих ткать и устраивают представления, где каждый зритель становится колядовщиком или гостем на деревенской свадьбе.
– Культура – гэта жывы арганізм, таму важна не проста сабраць каштоўныя рэчы пад адным дахам, але даць магчымасць нашым наведвальнікам дакрануцца да гісторыі, адчуць яе. Напрыклад, мы збіраем драўляныя налічнікі, фіксуем, як раней будаваліся дамы ў горадзе. Хто ведае, можа аднойчы яны зноў пачнуць упрыгожваць Ветку?
В ближайшее время читайте Smartpress.by репортаж о необычных домах Ветки (покажем и расскажем о них всё) и статью, как молодой директор музея нашёл себя в маленьком городе.
Фото Елизаветы Добрицкой