Он придумал лоботомию и получил за это открытие Нобелевскую премию. Спустя десятилетия его метод станет символом не только медицинского прорыва, но и жестокости системы, готовой “успокаивать” пациентов ценой их личности.
29 ноября 1874 года родился Антониу Эгаш Мониш – португальский психиатр и нейрохирург, человек, чья фамилия сегодня почти всегда звучит рядом со словом “лоботомия”. В 1949 году он получает Нобелевскую премию (совместно с Вальтером Рудольфом Гессом) “за открытие терапевтического воздействия лейкотомии при некоторых психических заболеваниях”.
Чтобы понять, почему лоботомию когда-то считали спасением, а сегодня – почти табу, важно увидеть ее в контексте истории психиатрии: это история не только открытий, но и болезненных ошибок.
От цепей к “чудо-операции”
До XX века психиатрия была в первую очередь системой изоляции. Переполненные больницы, “усмирительные” рубахи, отсутствие эффективных препаратов – врачи часто просто не знали, что делать с людьми в тяжелых психозах.
В первой половине XX века наступает эпоха “жестких” методов: инсулиновые и судорожные шоковые терапии, электросудорожное лечение. Часть из них, как ЭСТ, в сильно измененном виде и с анестезией используется до сих пор при тяжелой депрессии, когда лекарства не помогают. Другие ушли в прошлое.
Ситуация радикально меняется после 1950-х, когда появляются первые антипсихотики – хлорпромазин, затем другие препараты, и литий для лечения мании. Это запускает волну деинституционализации: многих пациентов впервые можно лечить амбулаторно, а не держать годами в закрытых учреждениях.
Но когда Мониш предложил свой метод в середине 1930-х, всего этого еще не было.
Лоботомия: идея, которая слишком хорошо вписалась в отчаяние
В 1935 году Мониш формулирует простую, на первый взгляд, гипотезу: при тяжелых психических расстройствах в мозге образуются “застывшие патологические цепи”, и если прервать связи в области лобных долей, мучительные симптомы ослабнут. Так родилась префронтальная лейкотомия – операция по разрушению проводящих путей в белом веществе лобных долей.
Первых двадцать пациентов он оперирует в Лиссабоне. Официально озвученные результаты выглядят обнадеживающе: состояние части больных “значительно улучшилось”, другой части – “несколько улучшилось”, остальные остались без изменений, тяжелых ухудшений и смертей в отчетах не зафиксировано.
Для психиатрии того времени, где арсенал эффективных средств был минимален, это казалось почти чудом. В 1949 году Нобелевский комитет отмечает работу Мониша как “важный вклад в лечение тяжелых психозов”.
Лоботомия в массовом масштабе: между надеждой и насилием
После получения Нобелевской премии метод Мониша разлетается по миру. В США его радикально упрощает психиатр Уолтер Фримен. Он вводит трансорбитальную технику: вместо трепанации – удар по тонкой косточке за глазницей длинным инструментом, напоминающим ледоруб, под контролем молотка. Операция занимает считаные минуты, ее можно делать прямо в психиатрической больнице, без полноценной операционной.
Лоботомию начинают делать тысячам людей – от тяжелобольных до пациентов с тревожностью, подростковым непослушанием, послевоенными неврозами. В 1949 году только в США выполняют более 5 тысяч таких операций, к началу 1950-х – десятки тысяч.
В короткой перспективе части пациентов действительно становится лучше, уходит бурная агрессия, саморазрушающее поведение. На этом основании процедуру долго представляли как “гуманную альтернативу” жестоким методам и постоянному заключению.
Но цена быстро проявилась: апатия, утрата инициативы, снижение интеллекта, изменения личности, тяжелые осложнения, в том числе смертельные. Многие пациенты превращались в людей, формально спокойных, но лишенных прежнего “я”. Позже историки медицины назовут это “успокоением ценой опустошения”.
Прорывы с обратной стороной
Лоботомия – яркий пример того, как открытие, обещавшее гуманизацию психиатрии, оборачивается массовым нарушением прав пациентов. Но это не единственная такая история.
Психофармакология действительно вывела тысячи людей из тяжелых состояний, позволила работать, учиться, жить вне больницы. Одновременно именно массовое назначение препаратов привело к новым типам зависимостей, побочных эффектов и ситуации, когда таблетки иногда подменяли разговор и помощь.
Электросудорожная терапия, когда-то проводимая без анестезии и релаксации, сегодня в ряде стран применяется строго регламентированно и остается одним из самых эффективных методов при резистентной депрессии. Но общественная память во многом хранит именно ранние, травматичные практики.
Эти примеры показывают: не все открытия одинаково полезны, но почти каждое влияет на жизнь людей намного шире, чем предполагали их открыватели. Вопрос не только в методе, но и в том, как, кому и с какими ограничениями он применяется.
Как мир относится к лоботомии сегодня
Сегодня классическую лоботомию – в стиле Мониша или Фримена – практически единодушно считают грубым и недопустимым вмешательством. Операция не используется в современной психиатрической практике, а ее история изучается как пример того, как сочетание отчаяния, веры в технологию и давления системы может привести к злоупотреблениям.
Это не значит, что психохирургия исчезла полностью. В ряде стран применяются очень ограниченно и строго регулируемо другие методы: стереотаксические операции на отдельных зонах мозга, глубокая стимуляция мозга (DBS) при тяжелой депрессии или обсессивно-компульсивном расстройстве, не поддающихся терапии. Эти вмешательства строятся на другой философии: точечное воздействие, доказательная база, многоуровневый этический контроль. В некоторых юрисдикциях аблятивные операции при психиатрических диагнозах прямо запрещены законом.
Лоботомия, по сути, стала отрицательной точкой отсчета: то, к чему медицина больше не должна возвращаться.
Уроки лоботомии для психиатрии и общества
История Эгаша Мониша и лоботомии – напоминание о том, что в психиатрии каждое “чудо-средство” требует двойной оптики. С одной стороны – страдания пациентов и их семей, желание вылечить “безнадежных”. С другой – риск превратить человека в объект эксперимента, особенно если он уязвим, лишен голоса и прав.
Современная психиатрия во многом выросла из этих ошибок: акцент на информированном согласии, правах пациента, проверке эффективности и безопасности, публичной дискуссии вокруг новых методов. Прорывы возможны и дальше – но цена за них не должна снова становиться человеческой личностью.
