Как расследовали преступление, когда привычные для нашего времени компьютеры и мобильные телефоны еще не вошли в обиход, а на место происшествия нужно было ехать на троллейбусе? Можно ли при помощи простого блокнота составить работающую базу данных правонарушителей? И какие преступления ушли в небытие со сменой десятилетий? Специально для Смартпресс экс-начальник уголовного розыска БССР Николай Губский рассказал, как время меняет преступников и тех, кто их ловит.
"Маньяк Михасевич участвовал в мероприятиях по предупреждению правонарушений"
— В нашумевшем российском сериале "Метод" Константин Хабенский в том числе раскрывает дело маньяка, прообразом которого послужил "витебский душитель" Геннадий Михасевич. Как к таким картинам относятся профессиональные следователи?
— Этот сериал построен на уже раскрытом преступлении. Когда известны все факты как с одной, так и с другой стороны, можно фантазировать сколько угодно. А как вы поступили бы на месте опера, если бы стояли перед разложившимся, полузасыпанным трупом неустановленной женщины, а свидетелей или каких-то других следов нет? С чего начинать поиск?
Геннадий Михасевич совершал преступления на протяжении 14-ти лет. У него была семья, его положительно характеризовали на работе. Сам он был дружинником, участвовал в мероприятиях по предупреждению правонарушений. Никто и подумать не мог, что такой человек является извергом в человечьем обличье. Это и позволяло ему длительное время безнаказанно орудовать.
— Не провоцируют ли картины о реальных убийцах появление новых преступников?
— Преступника культивирует среда. В 1991-м году я проходил стажировку в США. Американцы тогда удивлялись: "Вы постоянно боретесь то с пьянством, то с наркоманией, то с алкоголизмом. Но преступление — это социальное явление. Вы же не будете сражаться с ветром или дождем? Так и с правонарушениями: если есть государство, то в нем будет преступность". Мы можем влиять лишь на причины, способствующие их совершению, но искоренить преступность еще ни одному государству не удавалось. К счастью, изверги подобные Михасевичу, встречаются крайне редко, но обществу стоит говорить, что, они могут появляться вновь. Надо быть бдительным в своем поведении и образе жизни.
— Недавно 18-летний парень расстрелял своих сверстников и преподавателей в Пермском университете. В Беларуси свежа память об убийстве учительницы и старшеклассника в Столбцовской школе. В уголовном розыске вы начинали с инспектора по делам несовершеннолетних. С такими преступлениями в конце XX-го века сталкивались?
— В моей практике подобных преступлений не было. Тогда в нашем рутинном перечне была кража велосипедов из подъездов, квартирные кражи через открытую форточку на первых этажах, бродяжничество. Некоторые ребята убегали из дома и мотались по городам. Мы их по электричкам вылавливали. Мы опять возвращаемся к разговору о среде, в которой сейчас воспитываются дети…
— То есть с изменением общества модифицируются и преступления?
— Смотрите: в 50-х годах прошлого века не было ответственности за кражу транспорта. Все логично: ездили в основном на лошадях, их и воровали. Первую машину в Беларуси угнали в 1960-х годах. Расследованием угона занимался, между прочим, будущий председатель Союза писателей Беларуси, а в то время инспектор уголовного розыска Советского райотдела Николай Чергинец. После резонансного дела появилась в законодательстве статья за угон личного автотранспорта.
Одно время воровали пыжиковые шапки. Обычные люди ходили в матерчатых ушанках, меховые шапки были редкими, а потому очень дорогими. Вот воры и срывали их прямо на улице с головы прохожих. Теперь никто таким не занимается: правонарушители перешли в интернет и из своей квартиры взламывают защиту зарубежных банков. Но если меняются преступления, то должны меняться подходы и техника изобличения этих людей.
"Американские полицейские любят смотреть голливудские блокбастеры про себя, но признаются, что на практике все совсем не так"
— Вы упомянули, что проходили стажировку в Америке.
— В 1991-м году белорусскую делегацию пригласили за океан на ежегодный семинар по раскрытию убийств. на нем собрались представители всех 52-х штатов Америки, а также Англии, Франции, России. От Беларуси на пятнадцать дней туда поехала делегация из 4 человек.
Нас поселили в кампусе Академии полиции штата Нью-Йорк. В отличие от наших общежитий, мы увидели кубрики на двух человек, состоящие из нескольких помещений: комната на два спальных места, комната с компьютерами (в Минске я их еще не видел), кухня и санузел. В столовой Академии полиции нас удивляли два десятка автоматов с различными соками, непонятные блюда. Честно признаюсь, я брал только то, что знал.
В программу входило посещение стрелкового тира. Американцы перед началом стрельб всегда надевали очки и наушники: "А вдруг стреляная гильза вылетит из пистолета и попадет в глаз?" Для нас это было излишне.
Мы, кстати, интересовались, смотрят ли они голливудские блокбастеры о полицейских. Они отвечали, что им нравится экшн в кино, но на практике у них все не так. Показали нам стенд: за 75 лет у них погибло всего 9 сотрудников. Под фотографией каждого напечатана биография, с семьями погибших действующие полицейские продолжали поддерживать связь, помогали им.
В начале 1990-х средняя зарплата по штату Нью-Йорк составляла 18 тысяч долларов в год, у полицейского же, как нам сказали в Академии, она была в два раза выше. На наш вопрос о текучести кадров, американцы переспросили, а что это такое. В то время в полиции кадры менялись в связи с уходом на пенсию старших сотрудников или увольнением по состоянию здоровья...
— Чем в те годы отличалась работа тамошних детективов и белорусских следователей?
— Мобильностью и технической оснащенностью. Все 15 дней нам рассказывали, как американские детективы (сродни нашим работникам уголовного розыска) осматривают место происшествия. Американские коллеги приводили пример, как раскрыли убийство по обрывку найденной веревки: эксперты установили, на каком предприятии производился данный тип изделия и в каких торговых точках продавался. Затем по кассовому чеку узнали, в какое время веревку продавали, какой контингент посещал магазин в это время (мы же в те годы даже о кассовом чеке не имели представления). Ну а потом — дело времени и опыта сыщика.
В Беларуси обычно осмотр места происшествия не всегда позволял обнаружить вещественные доказательства, которые способствовали бы раскрытию преступления. В лучшем случае эксперт мог указать примерное время наступления смерти и то по косвенным признакам. Все это из-за отсутствия необходимых технических средств.
Американские работники полиции определяют вину или невиновность подозреваемого по вещественным доказательствам, полученным в процессе работы криминалиста. За океаном показания свидетелей, в отличие от существующей у нас практики, учитываются только в качестве косвенных, ведь свидетеля можно подкупить, запугать, да и он сам может субъективно оценить увиденное.
"Главарь жлобинской банды сбежал из СИЗО КГБ"
— Вы три года работали в уголовном розыске Советского РОВД города Минска, потом стали инспектором управления уголовного розыска МВД БССР. А как вы возглавили отдел по борьбе с организованной преступностью?
— В милицейской системе должностей не выбирают. Можно отказаться от предложения, но дважды не предлагают. В середине 80-х годов в СССР заговорили о появлении особой касты лидеров преступной среды — "ворах в законе". Они делили сферы влияния между собой, пользовались непререкаемым авторитетом среди криминалитета, выступали третейскими судьями и во многих случаях распоряжались жизнью неугодного им окружения.
В Москве тут же начали создавать отделы по борьбе с организованной преступностью, но наше руководство считало, что среди белорусов не может быть группировок с явно выраженным лидером, а тем более каких-то "воров в законе". Москва требовала, поэтому в управлении уголовного розыска МВД БССР в августе 1989-го года все-таки появился отдел по борьбе с организованной преступностью, который мне и предложили возглавить. Такой же отдел был организован в управлении борьбы с хищениями социалистической собственности МВД, УВД города Минска, и из двух-трех оперативных работников в областных центрах. Нам поручалось заниматься раскрытием особо тяжких преступлений, где прослеживалась возможная преступная группа.
— И сколько группировок на тот момент оказалось в Беларуси?
— Мы выявили около 160 таких группировок, численность некоторых доходила до сотен человек. Необходимо было выявить главарей. Забегая наперед, скажу, как только были арестованы лидеры и их ближайшие пособники, организованные группы распались.
До появления компьютеров учет всех, кто попадал в милицию, вели в блокнотах. Служебных машин было недостаточно, на вызовы нередко отправлялись на общественном транспорте. Тесно работали с информаторами: если в Америке детективы получают информацию от проституток, то мы общались с людьми из преступной среды, бывшими уголовниками.
Работы было много: в Минске, Витебске, Бобруйске появились воры в законе, в колониях преступники начали создавать общаки. Самым долгим по времени разработки было дело в Жлобине. В городе орудовала банда, которая не просто разбойничала, но и публично убивала кооператоров. Туда направили группу работников МВД, КГБ и прокуратуры. Мы два года сидели в Жлобине, пока смогли добраться до главаря. Привезли в следственный изолятор КГБ, а он совершил побег и еще месяц скрывался в своем городе, но в конце концов от нас уйти не смог.
— Каким был главный метод работы уголовного розыска в ваше время?
— Этот метод существовал веками — общение с человеком. Представьте, приходит следователь на место преступления, а отпечатков пальцев нет, потому что преступник был в перчатках. Как искать? Начинаешь опрашивать всех соседей в доме, бабушек на улице, контактировать с лицами которые могут располагать оперативной информацией.. Работа уголовного розыска заключена в том, что мы идем за преступником, ведь он уже свое дело сделал и мог давно уехать.
Была, например, эпидемия краж у крупных партийных руководителей. После преступления мы могли месяц в Минске стоять на страже в доме высоких чиновников, а потом узнавали про кражу в другом месте. Весь розыск был поднят для ноги, но поймали его аж в Волгограде! Владелец квартиры вернулся пораньше домой, вор же в испуге выпрыгнул в окно и сломал ногу. Оказалось, преступник начинал с Совета министров, где изучал график приема граждан конкретным чиновником. Потом за пять копеек в информационном бюро, каких в советское время было полно на улицах городов, узнавал домашний адрес по имени-отчеству выбранной жертвы. Будучи уверенным, что хозяин дома в конкретный промежуток времени находится в своем рабочем кабинете, вор спокойно вламывался в его квартиру. Заранее купив билет на поезд или самолет, преступник уезжал на такси со всем добром на вокзал или в аэропорт. А мы носились по городу в поисках того, кого и след давно простыл.
Сейчас благодаря видеокамерам проще установить правонарушителя и проследить весь его путь от места преступления. Работа следователя и оперативника вышла на другой уровень. Вот так и получается, что время готовит и преступников, и тех, кто их ловит, а среда создает условия для этих злодеяний.
Автор: Анастасия Панкратова
Фото: Анна Шарко