На прошлой неделе появилась информация об изъятии из школьной программы по литературе произведений нобелевских лауреатов Светланы Алексиевич и Александра Солженицына. О том, как влияют на писателей и читателей подобные запреты, нужно ли в школе читать такие серьезные произведения, как вообще научить детей читать, а взрослых - писать, говорим с известным белорусско-российским журналистом, российским издателем Борисом Пастернаком.
- Из обязательной школьной школьной программы в Беларуси исключили Солженицына (“Один день Ивана Денисовича”) и Алексиевич (“Последние свидетели”)... Как “литературные запреты” влияют на интерес к книгам?
- В принципе, любой запрет влияет на повышение интереса.
Но вопрос в другом - читает ли ребенок? Лучший, если не единственный способ приобщить ребенка к чтению - это читать в семье: с ним, или хотя бы просто читать. Тот ребенок, кто видел родителей с книгой, а не только пялящихся в телек, будет читать. И, второй способ - работа школьного учителя, который стимулирует (или не стимулирует) прочтение интересной книги. По сравнению с этими двумя факторами включение и исключение из школьной программы - вторично.
“Иван Денисович” - это рассказ, перевернувший мир, его надо изучать. Скоро выходит фильм с Филиппом Янковским (премьера в РФ состоится 23 сентября - Смартпресс). Возможно, он привлечёт дополнительное внимание молодежи к великому рассказу.
Если учитель правильно расставит акценты и прочтет с учениками этот рассказ - объем информации там более чем достаточный для понимания эпохи. Конечно, придется многое объяснять. Когда ты начинаешь погружаться в эти объяснения, ты, по сути, учишь детей читать. На филфаке это называется медленное чтение.
- Поймут?
- Вообще по Солженицыну нужно делать обзорные уроки, рассказывать про его жизнь и судьбу, пробуждать интерес к личности. А уж когда захотят прочитать - прочитают. Хотя бы и после школы.
Сложность ещё и в том, что для многих чиновников “Архипелаг ГУЛАГ" до сих пор - "запрещенка". Как что-то, намекающее на репрессии, на критику власти. Первый же десятиклассник спросит: а сейчас что? И надо что-то отвечать...
И все же лет 5-7 назад, несмотря на сопротивление консервативного чиновничества в российскую школьную программу “Архипелаг ГУЛАГ" был включен. Это решение, насколько мне известно, было принято если не по инициативе Владимира Путина, то при его поддержке. Однако потом “Архипелаг” все же исключили из обязательной программы, перевели в список дополнительной литературы. Посчитали, что для десятиклассников это сложновато. Я считаю, что зря. Произведения Солженицына - безусловная классика, обязательная программа для всякого мыслящего, культурного человека.
- Ваше “Время” - эксклюзивный издатель нобелевского лауреата Светланы Алексиевич?
- Да, на русском языке. Но договор с ней мы подписали гораздо раньше получения Нобелевской премии.
- А после вручения Нобелевской премии был всплеск интереса?
- Да, был и продолжается, все время идут допечатки всех пяти книг "Голосов утопии". Светлана начинала печататься ещё при советской власти и была тогда очень популярна. Книга “У войны не женское лицо” была издана суммарным тиражом более миллиона экземпляров еще до 1991 года. Она лауреат многих премий, в том числе премии имени Ленинского комсомола и премии имени Николая Островского. Поэтому так нелепо звучат сегодня обвинения Светланы Алексиевич в "антисоветских мотивах", "русофобии"...
Мы подписали договор с ней в 2004 году и сразу издали все её книги. Помню, на ярмарку в Минск мы привезли изданные четыре тома, по сотне экземпляров каждого. Местные недоброжелатели уверяли нас, что интерес к произведениям Светланы упал, мало кому она интересна. А у нас на стенде выстроилась очередь кольцами за автографом. И я звонил в Москву и просил: машиной, поездом, любым способом ещё хотя бы тысячу экземпляров. А на следующей ярмарке была вообще нестандартная ситуация. Кто-то из чиновников заявил, что ажиотаж вокруг книг Алексиевич мешает работать - к ней стоит очередь и якобы закрывает доступ к другим стендам. Мол, мы договаривались на час, а она уже два часа автографы раздает. Тогда я пошел на соседний немецкий стенд и спросил коллег, не согласятся ли они принять автограф-сессию Алексиевич на своем стенде. Коллеги с радостью согласились. И последние 200 человек покупали книгу Алексиевич с немецкого стенда!
- Как она восприняла исключение ее из школьной программы в Беларуси?
- Посмеялась. Она к этому привыкла. Ее все время то куда-нибудь включают, то откуда-нибудь исключают. Я ей когда-то сказал: твои книжки острые, колющие, режущие вещи. А раз так, всегда найдутся люди, которые будут их бояться.
- Последнее исключение связано с эмиграцией и участием в работе Координационного совета?
- Конечно. Это не от большого ума чиновников, которые принимают такие решение. Во-первых, они сразу привлекают внимание к этим книгам. Во-вторых, они недооценивают поддержку белорусским обществом оппозиционных движений. Лучше бы помолчали и не привлекали дополнительного внимания, если уж так боятся книг Алексиевич.
Но я знаю людей, которые и раньше считали, что не надо Алексиевич в школьную программу. Потому что для детской психологии, детского сознания ее книги сложноваты и даже страшноваты. Да, она окунает в грязь, в кровь. Но, как и в случае с Солженицыным, давайте сделаем обзорные уроки по творчеству писателя. Я бы на месте учителя предлагал школьникам выбор: я расскажу обо всех книгах нашей знаменитой соотечественницы, а вы сами потом решайте, читать или не читать.
- Интересный подход: рассказывать ученикам об истории создания?
- Ну да, как бы вступительная лекция. В классе ведь разные дети, не все потянут “У войны не женское лицо”.
- Вряд ли стоит все давать на выбор... Для многих школьная программа - это то, что они прочитали в жизни плюс три книги.
(Смеется)
- Надо ли включать в программу блокбастеры? Гарри Поттера будем изучать?
- Во-первых, не изучать, а знакомить. Да и чего с Гарри Поттером знакомить, если его и так все знают. Такие книги - это совершенно не отвлечение от культурной программы, которая должна закладываться в детские мозги на уроках литературы. Задача педагога состоит в том, чтобы школьник в принципе начал читать, чтобы это стало для него потребностью.
- Как формируется привычка к чтению? Идти от легкого к сложному или заставлять себя, авось со временем полегчает?
- Специалисты по детскому чтению в один голос утверждают: все равно, что они читают - лишь бы читали. Должна быть сформирована привычка к чтению глазами. Если привычка сформировалась - все в порядке.
В силу профессии я имею дело с детьми читающими: мы встречаемся на книжных ярмарках, на визитах в школы писателей. Бывают совершенно удивительные, глубокие разговоры с детьми о прочитанных книгах. Существуют такие гимназии и школы и в Минске, хотя я больше знаком с московскими и питерскими, где во многих учебных заведениях позвать писателя входит в обиход - каждый месяц и даже чаще.
Например, зовут наших очень популярных у детей Андрея Жвалевского и Евгению Пастернак - (белорусских русскоязычных писателей, которые пишут книги для подростков - Смартпресс). И им сначала задают в сотый раз одни и те же вопросы: как вы пишете вдвоем и так далее. А они не ленятся в сотый раз отвечать, постепенно вовлекая аудиторию в более сложный разговор. Так и формируется своя читательская аудитория.
- А что касается литературного стиля. Возможно, детям сложно воспринимать классику. Насколько сильно изменился язык литературы?
- Изменился, Пелевин и Сорокин - это совсем не Тургенев. Но у читающих детей понимание этой разницы есть.
- Как Вы относитесь к нецензурной лексике в литературе?
- Это лексика точечного применения, очень аккуратно ей надо пользоваться. Когда страница исписана матом, теряется некое запретное обаяние этой лексики. Избыточность всегда идёт во вред. Конечно, до 18 лет - никакой нецензурщины. После 18 - только как сильное художественное средство. В России для таких книг существует обязательность надписи на обложке: “в книге содержится нецензурная брань”. Эта формулировка очень неточна. Во-первых, у нас нет цензуры. Во-вторых, это не брань, это чаще всего речевая характеристика героев. Сейчас мы пишем на переплете: в книге содержится обсценная, или табуированная лексика. Непонятное слово - пусть в словарь посмотрят. Я у всех запретителей спрашиваю, вы думаете, запретные слова школьники узнают из этой книги? У них дома так разговаривают!
- На рынке происходит серьезный сдвиг в пользу слушания книг, да и чтение уходит в гаджет. Это плохо?
- Для меня, как издателя это тревожная тенденция.
- А вы издаете электронные версии?
- Да, мы сразу издаем и бумажную и электронную версии. Целые сегменты литературы уходят в электронку: энциклопедии, справочники. И это понятно, тут требуются постоянные обновления, "бумага" за переменами не поспевает.
- А что остается на "бумажном" рынке?
- Научпоп, как ни удивительно. Детские книжки. Там очень важна тактильность. Особенно в младшем возрасте очень важно полистать, пощупать, понюхать. И, на наше счастье - подростковая книга. Я боялся что и она свалится в гаджет, но нет.
- Насколько легко сейчас издаваться? Много ли молодых писателей приходит?
- Мы переполнены рукописями. Каждый день получаем не менее десятка предложений. Половина сразу отсортировывается по сопроводительному письму или начальным страницам. А со второй половиной надо что-то делать, хотя бы дать автору дельный совет. И мы советуем: возродилась в новом качестве такая прекрасная форма как самиздат. В России, например, существует издательство Ridero - там вычитают, отредактируют произведение, сделают макет, верстку, обложку. Снабдят книгу индивидуальным номером ISBN. Это стоит 5-10 тысяч рублей (российских = Br170-340 - Смартпресс). А дальше ты можешь сделать сколько хочешь экземпляров бумажных. Каждый экземпляр стоит что-нибудь около 500 российских рублей. Издательство по желанию автора может выложить книгу в электронном виде в торговую сеть.
- И это имеет коммерческий смысл? Или только для себя?
- С этой книгой можно прийти в магазин и предложить её на реализацию. Некоторые такие самиздатские книги продаются по нескольку тысяч экземпляров. Кстати, для автора это выгоднее, чем продажа через издательство.
- А что пишут: проза, поэзия, саги?
- Крупных форм мало - ведь, кроме всего прочего, нужна усидчивость. Очень много фэнтези, сказок. На волне Гарри Поттера у многих появилась уверенность, что можно сделать так же. В связи с общественным запросом стали возникать многочисленные писательские курсы. Эти курсы ведут опытные литераторы. Они преподают ремесло, а заодно подпитываются и идеями. И на них повалил народ.
- Разве можно научить быть писателем?
- Писателем быть никто не научит. Жизнь покажет, писатель ты или нет. Но научат, как правильно оформить книгу, как привлечь к ней интерес, научат правильно выстроить сюжет, характеры героев...
- Как-то магия творчества теряется…
- Теряется. Но талант - он или есть или нет, а писать уметь ты должен.
