XIX век сковал тела женщин в корсеты, а их поведение - в рамки “протокола”. Просто дышать под корсетом уже было настоящим испытанием, бледность считалась достоинством, а слабость - идеалом. Макияж стал уделом актрис и куртизанок, но никак не “приличных дам”. Но в конце века ветер перемен начал рвать “корсетные” шнуры. И сдувать условности.
Сатира на моду: молодая женщина держится за столбик кровати, в то время как ее муж в перчатках, ее горничная и чернокожий паж объединяют усилия, чтобы крепко затянуть шнурки корсета
Партнер познавательного цикла “Всемирная история. Стандарты женской красоты” – фармацевтическая компания “Фармлэнд”.
Время, когда бледность стала модной
XIX век возвел женщину на пьедестал, но за стеклянной витриной. После пышных, чувственных форм барокко и рококо мода резко изменилась. Теперь стандартом женской красоты стали хрупкость, утонченность и почти болезненная бледность.
Журналы вроде La Belle Assemblee и The Queen описывали идеальную даму как “легкую, как лилия, с прозрачной кожей и покорным взглядом”. Художники-прерафаэлиты - Милле, Россетти, Хант - превратили эту эфемерность в визуальный канон: вытянутые шеи, тонкие кисти, полупрозрачная кожа.
Викторианская эпоха видела женщину как “нежное создание”. Тихое, скромное, далекое от реальной жизни. Ее главное оружие - скромность. Ее долг - вдохновлять, а не действовать. Тело должно было быть словно невесомым, лицо - безжизненно спокойным.
В моду вошли белоснежная кожа, узкая талия, длинная шея и взгляд, будто утомленный от чувств.
Джон Эверетт Милле, “Офелия” (1851–1852). Девушка в воде, с открытыми глазами, будто уснувшая. Бледная кожа и неподвижность. Символ одновременно красоты и гибели.
“Корсетная” философия
Корсет в XIX веке - это не просто элемент одежды, а идеология. Он формировал не только тело, но и поведение. Тугие шнуры подчеркивали узкую талию, сжимали ребра, затрудняли дыхание, вызывали обмороки. При этом женщина, падающая в обморок, воспринималась не как жертва, а как олицетворение утонченности.
К середине века талия в 40 см считалась нормой. В модных журналах публиковались советы: “затягивать на полдюйма ежедневно, чтобы сохранить грацию”. Даже императрица Евгения де Монтихо, икона стиля Второй империи во Франции, признавалась, что ее корсеты “не позволяли дышать, но дарили осанку королевы”.
За внешней грацией, конечно же, скрывалась боль. Врачи фиксировали деформацию органов, хроническую усталость, головокружения. Но общество не желало этого видеть. Корсет стал метафорой самой эпохи. Когда красиво, но не естественно.
Именно тогда родилось выражение “ангельская женственность”. Мир хотел, чтобы женщина выглядела как существо не из плоти, а из эфира.
Франц Ксавер Винтерхальтер, “Портрет императрицы Евгении с фрейлинами” (1855). Пышные платья, осиная талия, позы, требующие безупречного самоконтроля. Визуальный гимн дисциплине и утонченной неестественности.
Тайная косметика и публичное лицемерие
Использование косметики в XIX веке считалось почти постыдным. Женщина не должна была “делать” красоту. Она должна была “быть” ею. Макияж был уделом актрис и куртизанок, но никак не “приличных дам”. Тем не менее, флакончики с косметикой тайком хранили почти в каждом будуаре. Пудра на основе рисовой муки, карминовые мазки на губах, румяна, сделанные из сока свеклы.
Королева Виктория публично осуждала косметику, называя ее “признаком разврата”. Однако ее собственные придворные получали от французских аптек ароматические эссенции и помады под видом “лечебных средств”. Женщины пользовались косметикой украдкой, чтобы оставаться естественными… искусственно.
Мир требовал невозможного: выглядеть божественно, не прилагая к этому усилий. А между тем промышленная революция уже стучалась в двери, готовая изменить всё, включая само понятие о прекрасном.
Женские образы на картине Джеймса Тиссо (вторая половина XIX века)
Когда мир ускорился, женщинам пришлось за ним успевать
Индустриализация и рубеж веков принесли с собой новые ритмы. Паровозы, фабрики, велосипеды, первые автомобили… Жизнь ускорилась и женщинам пришлось успевать.
Они начали выходить на улицу не как ангелы, а как участницы жизни.
В 1890-х появились велосипедные костюмы, позволявшие нормально дышать и двигаться. Американка Амелия Блумер предложила укороченные брюки - “блумеры”, вызвав скандал, но начав революцию удобства. А первая женщина-врач Элизабет Гаррет Андерсон публично отказалась от корсета, заявив, что “здоровье - лучшая осанка”.
Появились первые “новые женщины”: смелые, деятельные, читающие, катающиеся на велосипедах, участвующие в общественной жизни. А вместе с ними появилась и новая мода: корсеты стали свободнее, платья - удобнее.
Эпоха девушки-“гарсон” подкрадывалась незаметно. Женщина из образа снова становилась человеком.
Джон Сингер Сарджент, “Портрет Мадам Икс” (1884). Оголенные плечи, уверенный взгляд, черное платье без излишеств. Образ женщины, которая уже знает свою силу.
Время дышать полной грудью
К концу XIX века стандарты красоты начали меняться вместе с сознанием. Бледные, тихие “ангелы дома” постепенно уступали место тем, кто умел говорить, работать, выбирать. Мир готовился к XX веку, его свободе, спорту, независимости.
Красота становилась частью внутреннего мира, отражением характера, а не формы талии. Женщина впервые начала дышать полной грудью. В прямом и переносном смыслах.
Джованни Больдини, “Дама в белом платье и черном боа” (1902)
XIX век подарил миру парадоксальную красоту. Хрупкую, изящную, но закованную.
Она была не про тело, а про контроль. Не про удовольствие, а про долг. Женщина, окруженная кружевами и рамками приличий, оставалась пленницей собственного идеала.
Но в каждом обмороке под корсетом, в каждом тайном мазке румян жила жажда воздуха. Эта жажда и породила новое столетие, в котором красота больше не пряталась за “корсетной” шнуровкой.
*Использование и цитирование данной статьи допускается в объеме, не превышающем 20% при наличии гиперссылки. Более 20% – только с разрешения редакции.
