Во дворе большого яркого дома Нины Пархимович из деревни Рухово Стародорожского района растут огромные кусты розовых флоксов, белоснежных гортензий, за огородом – поле иван-чая. Здесь красиво, но очень тихо. Жизнь из деревни уходит. Когда-то в этом доме жили 11 человек, в гости постоянно приходили родственники, друзья. Сейчас о тех временах остались воспоминания и сотни вещей: прялки, утюги, рушники, маслобойки, плетеные корзинки… По ним можно проследить, как менялась жизнь людей, чем они жили, и узнать, что спасало в трудные времена.
Нина Пархимович встречает нас в красивом платье молочного цвета, на ходу меняет удобную обувь на каблуки и тут же начинает экскурсию. Энергичная, бойкая – за ней не каждый управится бегать по двору, чуть позже женщина скажет: "А мне же 69!" Мы просим не торопиться, чтобы все рассмотреть, заметить и расспросить про самые интересные вещи.
Зная про наш приезд, Нина Андреевна устроила во дворе настоящую презентацию. Застелила скамейку рушниками и “вышыванкамі”, из старинных чемоданов сделала витрины для кружевных салфеток и разных поделок, поставила плетеные корзинки, гармошку.
– Это всего лишь небольшая часть того, что есть, – отмечает женщина. – В доме, сараях, присторойках хранится остальное.
Сложно поверить, что эта большая яркая хата зимой стоит закрытая на замок. Родители Нины Пархимович, Андрей Федорович и Федора Андреевна, умерли много лет назад, дети разъехались по разным городам, и в доме погас свет. Но как только наступает тепло, Нина Андреевна садится в машину и приезжает сюда из Старых Дорог. Хотя в городе у нее тоже частный дом, но в Рухово она сажает картошку, обрабатывает сад, высаживает цветы… И, конечно же, занимается коллекцией старинных вещей (их сотни): старых тяжелых утюгов на углях, маслобоек, цветастых платков, белоснежных подзоров… Все нужно отстирать, почистить, выбелить, подшить. И это бесконечный процесс.
"Днём отец работал в колхозе, а по ночам шил куртки и сапоги"
– Этот дом батька построил в 1947 году, – начинает рассказывать свою историю Нина Андреевна. – Сразу родители жили в Украине, но папа заболел туберкулезом, и врачи посоветовали сменить климат. После войны семья переехала в Беларусь, батька стал бригадиром строительной бригады. И вместе с подсобниками ходил обустраивать всю округу, зарабатывал на жизнь. Тогда “шалёўка” дома стоила 300 рублей, это как целый кабан! Только его год растить надо. Кем только ни был отец! Строитель, портной, сапожник. Сам шил сапоги, куртки, пальто, драповые костюмы, в доме были две швейные машинки. Мама строчила, а он – кроил. Заказы были даже из Бобруйска. Помню, как стучали по ночам его тяжёлые ножницы: “хрум-хрум”. Потому что днём была другая работа – в колхозе.
Нина Андреевна о семье рассказывает много, увлеченно, с интересными подробностями. Говорит, её всегда интересовала история рода. Не было момента, чтобы она вдруг поняла: столько времени прошло, а она ничего не спросила у близких. Многое сохранила в памяти, воспоминания – в вещах из прошлого, а её сестра записала рассказы Андрея Федоровича и Федоры Андреевны на бумагу. Их детям это важно.
– Мама привезла в деревню другую культуру. Как городская женщина из Харцызска (это Донецкая область) она посадила под окном георгины, оштукатурила дом, всё было белым – потолки, стены, – говорит Нина Пархимович. – В Рухово так было не принято, раньше к стенам прибивали газеты. И маму стали приглашать в разные дома, она даже штукатурила местную больницу, школу.
Не все понимают, зачем Нине Андреевне нужно это старьё
В семье Пархимович было 9 детей. Почти умирающую сейчас деревню (здесь живёт около 40 человек – Прим.) тогда называли Китаем. В каждом доме росло, как минимум, по 6 детей. И хат стояло штук 200.
– Помню, иду из школы, а мама поёт на весь дом, – улыбается Нина Андреевна, возвращаясь к тем событиям. – Нас родители всему научили. В лет 11 села за швейную машинку, палец прострочила по неопытности, но потом всё получилось. И вышивать умею. Тут всё Рухово зимой вышивало, ткало.
Время шло, и место пестрых вышитых наволочек, тяжёлых самодельных сапог, льняных рубах заняли заводские вещи. Но в этом доме ничего не выбрасывали. Складывали, относили на чердак, хранили в сундуках. А когда Нина Андреевна вышла на пенсию, стала их доставать, перебирать, украшать дом. Так он постепенно превратился в своеобразный музей деревенской жизни. По нему можно легко проследить историю за последние 100 лет. На крючке висит дедушкина торба, на вешалке – наряды бабушки и мамы, на кухне на видном месте – массивный буфет, который сделал отец Нины Пархимович.
– Стол и стулья сделал папа, – мы заходим на кухню, где на плите жарится картошка. – Раньше здесь с правой стороны был вход в его мастерскую. Лежали рубанки, отборники, стоял верстак, и была гора стружек. Чуть дальше – у нас были “скрыні” с мукой, зерном и ящик для сала. Когда били кабана, солили и складывали сюда.
Большинство экспонатов в доме – вещи семьи Пархимович, но есть и местных жителей. Одни, зная об увлечении Нины Андреевны, сами что-то приносят. Другие не понимают: зачем ей нужно это старье?
“Людям не нужны старые вещи, их грызут мыши”
Это теперь на кровати стоят пышно набитые подушки, а когда-то на неё ложилось поперек по четверо детей. Дом хоть и большой, но места для 11-ти человек немного. Чтобы спрятать от малышей заначку из денег, отец Нины Андреевны придумал потайную шуфлядку в столе. Она выдвигает её, а там старые деньги и потертый кошелек.
Со временем старый чердак Нина Андреевна переделала во второй этаж. Он увешан старыми кошиками, ситами, куклами, картинами и поделками. Говорит, вещей так много, хочется всё расставить тематически, подписать, но даже этого дома маловато для затеи нашей собеседницы.
– А вот сапоги мамы и папы. У батьки тяжёлые, хромовые, – Нина Пархимович достает из угла чёрные большие сапоги. – Мы даже оставили деревянные колодки, образцы наших ног, по которым папа обшивал всю семью.
Чего здесь только нет: кормушка для пчёл, мышеловка, чесалка для льна, бочонки, решета, довоенная медная посуда, колыска, патефон…
Такой коврик висел во многих хатах.
Бабушка Матрена Макаровна с внуком Вовой.
– Когда в деревне разрушают старые дома, некоторые не ценят то, что в них находится. Людям не нужны старая одежда, фотографии, буфеты сундук. Их грызут мыши. Если мне отдают какие-то вещи – забираю, – отмечает женщина. – Была бы моложе, больше бы сделала. Но здоровье подводит и за домом нужно постоянно смотреть: подкрасить, обновить фундамент, что-то починить.
“Внучки вышивают, рисуют. Им это интересно, а огород – не очень”
Родные поддерживают Нину Андреевну в ее стремлении сохранить историю. Одни помогают построить нужную лавочку, другие – лестницу на второй этаж. И когда Рухово отмечает праздник деревни, она обязательно выносит во двор свои рушники, картины, наряды. Каждый может зайти, посмотреть, повздыхать, вспомнить старые времена и сказать “спасибо” за такое ценное отношение к истории.
Нина Андреевна собрала фотографии своих односельчан.
– Помню, как в детстве рано бежали утром к бабушке на блины. Сидим на лавочке, едим их горячими и почему-то запомнились чистый-чистый пол в доме и запах яблок, – переносится в те времена Нина Пархимович. – Я уже лиц не помню дедушки с бабушкой, а хата до сих пор стоит перед глазами.
Как отмечает Нина Андреевна, она не выбросила ни одной старой вещи из дома. А когда перезжала из деревни в город, забрала вышиванки, ими украсила квартиру. Она до сих пор плетет пояса, вышивает, увлекается алмазной мозаикой, делает куклы.
– Жаль, что многим это не нужно. Спросишь иногда, остался ли рушник от бабушки, в ответ слышишь: "Уже выбросили", – в ее голосе появляются нотки грусти и исчезают, когда в разговоре доходим до внуков.
– Старшая вышивает крестиком, младшая в 11 лет занимается лепкой из глины, рисует картины на стекле. Им это интересно, а вот огороды и земля – не очень. Надеюсь, подрастут и заберут мою коллекцию.
*Использование и цитирование данной статьи допускается в объеме, не превышающем 20% при наличии гиперссылки. Более 20% - только с разрешения редакции.
