Первый раз мы встречаемся с Андреем Петкевичем в его мастерской. Подготовленные холсты, коллекция старинных чемоданов, провокационные стулья на потолке, серии работ, некоторые 18+… Как деревенский мальчишка из семьи “земского доктора” стал художником? Почему названия его работ выглядят как интеллектуальные ребусы?
Андрей Петкевич в мастерской
Чтобы разобраться, мы пригласили Андрея Петкевича и несколько его работ в нашу smART-галерею – и теперь в течение месяца будем разгадывать загадки автора.
Развеска работ Андрея Петкевича в редакции Смартпресс
– Шифровать, кодировать идеи, иронию в работах – ваш авторский знак. А когда это появилось?
– Наверное в академии (Академия искусств, – Смартпресс). У нас сложилась группа людей с определенным сарказмом, черным юмором. Мне это близко. Собственно, творчество стало подтягиваться к такому мышлению.
Андрей смеется и признает, что его сарказм и черный юмор периодически шокируют окружающих.
– Как вы при такой склонности не стали врачом? (Мне поначалу кажется, что это удачная шутка, оказывается – не шутка)
– Я как раз должен был им стать! Родители у меня врачи, скорее всего, я был бы хирургом. Отец – “земский доктор” (главврач в сельской местности, – Смартпресс), – и роды принимать может, и раны зашивать, и аппендицит удалить, если нужно. Он себя называет: “слесарь-гинеколог”, – так как в больнице надо отвечать и за котельную, и за рожениц. Да еще пьяных кочегаров поднимать.
Андрей Петкевич
Андрей рисовал сколько себя помнит. Говорит, ему никогда не было скучно, даже в плохую погоду, когда деревенские мальчишки изнывали дома: “Солдатики и рисование – это было мое все”.
– Меня отдали в художественную школу “по вине” учителя рисования – он настоял. Дружил с родителями, долго готовил их, капал на мозг. Отдать ребенка в 9 лет за 300 км от дома – не так просто. Даже отцу сложно, а мама вообще была против.
– Помните первое впечатление от переезда? Было страшно? Одиноко?
– Одиноко – да. Страшно – нет. Я деревенский: в лесу до ночи, на речке. Город – не страшен. Проблема была в том, что родители остались далеко. Потом уже, общаясь с одноклассниками, выяснилось, что все рыдали в подушку, но никто не показывал – пацаны же.
– Хотелось уехать?
– Хотелось. Неоднократно. С мамой договаривались: давай еще чуть-чуть потерпим, потом заберем. В итоге – хорошо, что остался.
Картина “Выход” Андрея Петкевича
После Парната (колледж искусств им.Ахремчика, – Смартпресс) поступил в Академию искусств, но еще не видел себя в профессии.
– Ты защищаешь диплом, тебе говорят: гениален. А в Академии слышишь: “Забудь все, чему тебя учили. Ты – пустое место”.
Понимание пришло на третьем курсе: понял, что от хотят преподаватели, кайфанул от процесса и стал получать отдачу.
– В детстве вы любили Шишкина, а сейчас?
– Сейчас палитра очень широкая. Может показаться, что я “не цельный”, но у меня спектр – от Филонова до Эндрю Уайта. От кубистов до реализма. В детстве: Шишкин, Айвазовский. Потом подростковый нигилизм, протест, и художники нравились такие же – революционные. А потом ты понимаешь, насколько интересны разные подходы. Насмотренность растет – и вкусы усложняются.
– Именно поэтому ваши стили так сильно отличаются? У вас нет одного “узнаваемого почерка”
– Думаю, это связано с тем, что я работаю сериями. Серии появляются, когда одной работой идею не выразишь. Хочется ее максимально развернуть, раскрыть. Каждая серия – своя задача, свой стиль.
Картины Андрея Петкевича “Любовный треугольник” и “Волнение” в редакции Смартпресс
– Я считаю: как только художник “нашел себя”, все – стоп. Развитие останавливается. Мастер становится неинтересным. Посмотрите на Пикассо: он менялся всю жизнь. Между “Голубым” и “Розовым” периодами – пропасть. И это хорошо.
“Я шел с собакой – черно-белая лайка. Зима, снег, голый лес, прутья. И в какой-то момент я понял – не вижу собаки. Она исчезла в пейзаже, растворилась. Сразу всплыли ассоциации с Брейгелем, охотниками на снегу. Потом пришла мысль: зебра – идеальное животное для этих условий. Так и родилась серия”.
Картина “Камуфляж” Андрея Петкевича
– Самая дорогая проданная работа?
– Семь или восемь тысяч долларов. Точно не помню.
– Кто основные покупатели? Белорусские, российские, западные?
– Иногда сам не знаешь, кто покупает. Раньше – больше через галереи работы продавались. Сейчас – онлайн. Пандемия сильно всё поменяла, и художникам, и коллекционерам стало проще.
– Как устроена эта система?
– Есть сайт, есть договор. Работа должна быть в наличии, или делаем повтор, вариацию. Галерея или площадка связывается со мной, оформляем сделку, упаковываем, отправляем.
– Помните первую продажу?
– Первую – нет. Но помню, что после академии было тревожно. Снял мастерскую, писал без заработков почти год. А потом галерея предложила выставку – и я продал сразу половину работ! Цены тогда были другие, но для того времени большие деньги. И это дало ощущение, что во всём есть смысл.
– Как вас воспринимают за границей? Покупают?
– Иногда. Но часто предпочитают своих. Рассказывали случаи: работа нравится, все отлично, клиент спрашивает: “А откуда он?”. Говорят: “Белорус”. Реакция: “Нет, спасибо, я лучше своего куплю”.
Графическая работа “Эмоциональный надрыв” Андрея Петкевича
– А белорус готов купить картину вместо постера? Или…
– Вместо колбасы? (Смеемся, что колбасу ничто не заменит). Если человек реально хочет – он купит. Но это всегда небольшой процент. Есть люди насмотренные, чувствительные, те, кому действительно нужно. Но пока у нас слишком много других проблем. Иногда даже рисовать некогда – не то что покупать.
– Сейчас искусственный интеллект уже рисует. Это угроза художникам?
– Пока не понял. Я не думаю, что ручной труд обесценится, но его станет меньше – как и интеллектуального. Хотя, может быть, это просто этап. Раньше говорили: “Пришла фотография – живописи конец”. Потом: “Пришло кино - конец фотографии”. Но все нашло свою нишу. Надеюсь, и здесь будет так же.
Андрей Петкевич в мастерской
Андрей Петкевич – один из наиболее интересных и самобытных художников Беларуси, который сочетает живопись с интеллектуальной игрой в метафору и “двойной смысл”. Его работы требуют внимательного и даже “детективного” взгляда: в них скрыты визуальные ребусы, культурные цитаты, парадоксы. Работает в традиции сюрреализма и постконцептуального реализма.
Беседовала Юлия Кочубей, фото: Смартпресс
